Глава РЦИС: антисанкционные меры должны быть жесткими и бесстрашными к миру «после»

Андрей Кричевский — о капитализации творческих проектов и законопроекте о креативных индустриях в интервью ТАСС.

26 апреля в «Сколково» состоялась международная конференция ЭРА IP Quorum "Креативная собственность: интеллектуальная экономика", одной из основных тем которой стала защита интеллектуальных прав и влияние внешнеполитической конъюнктуры на креативные отрасли. На пленарном заседании обсудили и то, как превратить инновации, результаты творчества в экономический актив.
О том, готова ли креативная индустрия к монетизации, как развиваться в условиях санкционного давления и как продвигается подготовка закона о креативных индустриях, в интервью ТАСС рассказал председатель Общероссийской общественно-государственной организации «Российский центр оборота прав на результаты творческой деятельности» (РЦИС) Андрей Кричевский.

— Андрей Борисович, тема пленарной сессии конференции — «Как превратить идею в капитал». Почему в нашей стране далеко не всегда это получается?

— В любой стране превратить идею в капитал достаточно сложно, потому что сама по себе идея — эфемерная сущность. И это нормальный процесс: что-то новое рождается и долго живет, а что-то быстро умирает. Но все стремятся к бессмертию, остаться в истории, зафиксировать кинетическую энергию идеи в потенциальную энергию капитала. У кого-то получается чуть лучше, у кого-то чуть хуже. Именно поэтому мы вынесли этот вопрос на пленарную сессию — этот вектор, тренд и успешный опыт важны.

На мой взгляд, надо меньше говорить о том, что нам что-то не удается, а сконцентрироваться на том, что необходимо сделать, чтобы достичь искомого результата. К примеру, раньше люди часто умирали от рака, потому что пользовались свинцовыми белилами. А ведь достаточно было просто перестать ими пользоваться. По этой аналогии сейчас та же задача сегодняшнего дня: убрать то, что вредит, и как цель дня завтрашнего — создать лекарства, которые помогут. Собственно, это мы и обсуждали — какие барьеры нужно устранить и что можно дополнительно дать креативным индустриям, инноваторам, чтобы их работа была более продуктивна и они могли максимально капитализировать свои идеи.

— То есть, по вашему мнению, Россия не отстает от Запада или Юго-Восточной Азии в капитализации творческих проектов? Мы всей этой историей занимаемся тридцать с небольшим лет.

— Китай примерно столько же. Прежде всего, нам не стоит заниматься самобичеванием, как до сих пор принято у целого ряда «доброжелателей» нашей страны. У нас все совсем даже неплохо, если не сказать больше. По итогам прошлого года инвестиции в интеллектуальную собственность составили 1,8 трлн рублей. Это на 4,5% больше, чем в 2022 году. Растет и заявочная активность: в прошлом году было подано 20,5 тыс. заявок на изобретения, что на 9,5% больше аналогичного показателя годом ранее. Конечно, нам никогда не сравниться с Китаем по числу заявок на патенты, которое измеряется сотнями тысяч в год. Я, правда, не до конца понимаю, почему тема гонки по количеству патентов продолжает периодически возникать в дискуссиях и на совещаниях.

Мне в целом не кажется правильным, когда начинают чем-то меряться. Лучше, хуже, выше, ниже — давайте все же попробуем ориентироваться на наше внутреннее ощущение. Вот мы сейчас находимся в санкционном кольце — какое у нас внутреннее ощущение? Даже если говорить об экономической составляющей, о потребительском рынке и бизнесе — поверьте, то, как на нас смотрят извне, и то, как мы ощущаем здесь себя, — это совершенно разные вещи. И это связано с выбранной стратегией, с набором ценностных установок. Вот Китай выбрал по патентам стратегию «ковровой бомбардировки». Почему мы должны действовать аналогично, имея при этом совершенно иные стартовые параметры? И это вопрос государственной политики в сфере технологических инноваций, промышленного развития, экономики в целом.

Крайне важно то, как мы движемся, понимаем ли, куда мы идем, есть ли у нас задачи долгосрочного планирования, или мы думаем исключительно о дне насущном.

Очевидно, что задача фундаментального планирования есть. Да, иногда нам не хватает дальнозоркости, дальнего видения при принятии некоторых решений, особенно на аппаратном уровне. Отчасти это компенсируется самодостаточностью отечественного бизнеса, который, в принципе, «сам с усами» и сам пробивается, с другой стороны — всегда есть корректировка на высшем государственном уровне, который благо всегда очень внимательно реагирует на те или иные перегибы. Страна обложена беспрецедентными санкциями, а ВВП растет на 3,6% в год. Мы развиваемся, на мой взгляд, все идет весьма неплохо.

— Форум объединяет проблематику креативных индустрий, инновационного бизнеса и интеллектуальной собственности. Почему эти три направления идут в связке? Почему была избрана именно такая оптика?

— Интеллектуальная собственность — это единственный инструмент трансфера творческого продукта в реальный сектор экономики, другого еще не придумали. Она выступает связующим звеном и для технологических инноваций, и для других креативных индустрий. Это базис. По данным НИУ ВШЭ, именно из-за неэффективного управления интеллектуальной собственностью в «серой зоне» остается 4,8% ВВП.

Вся платформа для наших дискуссий на конференции называется «Креативная собственность: интеллектуальная экономика» — это, собственно, попытка продемонстрировать, что сейчас много говорится про креативную экономику, но нужно понимать, что сама ее реальность достигается только посредством наличия, оборота и рынка интеллектуальной собственности.

— Вы упомянули про санкции. Как я понял из ваших слов, рынок креатива, инноваций, интеллектуальной собственности может развиваться в условиях санкций и размежевания рынков. Но как ему быстрее адаптироваться в этих реалиях?

— Да, креативные индустрии не только выстояли, но и бурно растут на фоне ограничений. Рынок музыкального стриминга по итогам прошлого года достиг 24–26 млрд рублей, а в этом году, по самым осторожным прогнозам, вырастет еще на 10–15%. Сборы российских кинотеатров на новогодних каникулах составили рекордные 5,8 млрд рублей, а ведь в прокате были почти исключительно российские фильмы. Иначе говоря, ставка на поддержку кинопроизводства сыграла. Для того чтобы развиваться в условиях санкций, надо больше созидать. Возможно даже, что креативность сейчас должна иметь превалирующее над творчеством значение, потому что, если говорить с некоторой степенью обобщения, творчество имеет направленность на красоту, а креативность — на выживание. Чего нам не хватает, чтобы противодействовать санкциям более эффективно? Наверное, жесткости. Попытка оставить дверь приоткрытой зачастую является некой формой коллаборационизма, который, как известно, приносит только краткосрочные позитивные эффекты.

— Жесткость к тем, кто вводит санкции?

— Жесткость при реализации собственных целей и задач. Как к нам относятся, так и мы должны простраивать свои антисанкционные меры — с достаточной степенью жесткости и, может быть, где-то даже с бесстрашием по отношению к миру «после». Как часто говорит Никита Михалков: «Делай что должно, и будет что будет».

— Какие законодательные новеллы могли бы помочь сфере интеллектуальной собственности в России?

— Сейчас очень важная тема находится на рассмотрении Госдумы — это проект закона о креативных индустриях. Собственно, решается вопрос, будет ли этот закон драйвером для креативных индустрий и сферы интеллектуальной собственности или станет исключительно рамочным документом, некой декларацией — признанием креативных индустрий со стороны государства. Важно добиться, чтобы в законе были зафиксированы реперные точки для креативного бизнеса, с тем чтобы они начали всерьез заниматься учетом интеллектуальной собственности, ее формализацией, постановкой на учет и капитализацией, тогда мы сможем быстро достичь больших прорывов даже чисто в экономическом смысле — получить плюс 5% к ВВП в течение короткого времени, это реально.

Еще одна важная история — это софтверные патенты, защита вычислительных методов. Тема непростая, но тоже может стать драйвером для экономики — создать дополнительные возможности для капитализации компаний в сфере IT и, как следствие, расширить емкость рынка интеллектуальных прав.

И еще одно потенциально прорывное направление — оборот данных для искусственного интеллекта. Здесь речь идет о тех данных, которые используются для машинного обучения, насыщения искусственного интеллекта. Формирование правового режима их оборота на выгодных как для бизнеса, так и для государства условиях также позволит расширить экономику страны, даст определенный вклад в ее ВВП. Я не люблю постоянно оглядываться на опыт других стран, но в данном вопросе Китай показывает достаточно эффективные модели работы с такими данными в части создания экономики их оборота.

— Вы упомянули о законопроекте о креативных индустриях. Как продвигается работа над ним? Устраивает ли сегодняшний вариант текста профессиональное сообщество?

— Есть законопроект, принятый в первом чтении, а есть законопроект, который подготовлен ко второму. Честно могу сказать: проект, который подготовлен ко второму чтению и циркулирует между ведомствами, вызывает ряд вопросов, ответы на которые во многом определят его будущую значимость. Возможности, которые мог бы дать новый закон, судьбоносны для креативной экономики, и в данном случае упустить такой шанс — это не просто преступление, а хуже — это будет ошибкой.

— Среди претензий к законопроекту были неясность правил расчета доли интеллектуальной собственности в стоимости продукции, а также невозможность регионов и профессиональных организаций участвовать в учрежденных государством институтах развития. Удалось ли это изменить?

— Это необоснованные претензии. Скажем так, подход с оценкой доли интеллектуальной собственности в креативном продукте, он был одной из итераций, причем вынужденной. Когда занимаешься консолидацией разных подходов и интересов множества участников процесса, приходится идти на компромиссные решения, и в итоге они становятся плохими. Вот это, пожалуй, одна из таких попыток.

Нужно в принципе отказаться от оценки доли интеллектуальной собственности в креативном продукте. Просто идти по бухгалтерскому подходу, рассчитывать долю не в продукте, а в выручке или в расходах. Здесь речь идет о привычных расчетах — на калькуляторе, здесь не нужно проводить никаких оценок или обращаться к некоему экспертному мнению.

— То есть рассчитывать долю в продукте неправильно?

— Правильно рассчитывать, какая доля расходов или доходов приходится на объекты интеллектуальной собственности. Это же простая вещь — структура выручки, структура расходов. С этим подходом как раз никаких споров не возникает.

Вопрос в том, как государственный аппарат видит этот новый закон. Цели и задачи, которые государство собирается решать с помощью закона. И вот сейчас существует некая рассинхронизация целей и задач государственного аппарата и государства, в более глобальном понимании. Однако уверен, что синхронизация в данном случае однозначно возможна. Например, за счет интеграции в закон норм, определяющих целеполагание, некие ориентиры — как для участников креативных индустрий, так и для государственных органов. Как минимум это необходимо для закрепления тренда на обеспечение учета интеллектуальной собственности, что позволит в будущем таргетировать государственную поддержку в виде налоговых льгот, а также сформировать необходимый объем залоговой массы для развития кредитования под залог объектов интеллектуальной собственности.

— Смогут ли регионы и профессиональные организации участвовать в учрежденных государством институтах развития?

— Об институтах развития сейчас вопрос снят. У помощника президента Российской Федерации Максима Орешкина было совещание, по результатам которого принято решение в принципе убрать из этого закона упоминание о них. Это правильно, потому что термин «институт развития» не до конца определен.

Но к этому вопросу необходимо вернуться позднее: у креативного бизнеса есть готовность и желание участвовать в создании института или некоего оператора креативных индустрий — структуры, которая будет заниматься лоббированием интересов, экспертной составляющей.

— А как цифровизация меняет сферу интеллектуального права? Могут ли инфраструктурные экосистемные решения восполнить недостаток институтов, неразвитость деловой практики, купировать последствия западных ограничений?

— Могут. Цифровизация сильно влияет на сферу интеллектуального права — делает ее более динамичной, прозрачной, экономически выгодной. Другой вопрос, что нам приходится преодолевать аналоговый консерватизм. В России отношение к любой инновации простое, как метко подметил Салтыков-Щедрин, — «либо в рыло, либо ручку пожалуйте». Ну и потом уже, как водится, бунт.

Цифровизация в сфере IP пока еще подпадает под первую категорию. Все необходимое «в рыло» уже, на мой взгляд, получено. Надеюсь, что приближаемся к стадии «ручку пожалуйте». Наверное, потом когда-то, как недавно в отношении онлайн-маркетплейсов, будет и бунт. Ну поживем — увидим.

— Этот аналоговый консерватизм, как вы его назвали, — это российская особенность или тоже общемировая?

— Сомневаюсь, что сам по себе аналоговый консерватизм — это российский эксклюзив. Однако его вариация по вышеупомянутой формуле — это точно исконно наше. Я занимаюсь бизнесом в России, поэтому могу сказать, что здесь так. Я сам тот еще аналоговый консерватор, но с этим борюсь, выжимаю его из себя по капле.

— На ваш взгляд, как институт интеллектуального права изменится в ближайшие 10–20 лет?

— Усложнится. Потому что проявится его значимость. А все, что значимо, к сожалению, человек систематизирует и усложняет. Такова природа вещей.

С одной стороны, усложнится, с другой — станет более логичным. В институте интеллектуальной собственности до сих пор существуют вещи, которые не до конца логичны с точки зрения, например, изменения структуры и способов потребления контента. Но к ним в дискуссиях пока не возвращаются. Думаю, что чем больше будет возрастать ценность интеллектуальной собственности в экономике и повседневной жизни, тем более логичной станет эта сфера. Откроется много новых возможностей. Но сложной она будет всегда.

Авторы: Руслан Салахбеков, Ирина Мандрыкина, Георгий Смирнов